Мои публикации
Интервью с Виктором Христенко
Прагматик с человеческим лицом
В минувшую субботу вице-премьер Виктор Христенко встретился в Белом доме с корреспондентом “Челябинского рабочего”
Виктора Христенко можно называть правительственным долгожителем. В мае будет четыре года, как он работает вице-премьером. И, как ни странно, за все эти годы московский челябинец (или челябинский москвич) не давал большого интервью областным средствам массовой информации. “Челябинский рабочий” решил исправить это упущение. Мы, как принято говорить, “вышли с предложением”. И вскоре редакции сообщили, что вице-премьер готов принять журналиста “Челябки” в субботу, в 11 часов московского времени.
Однако в 11 Христенко на месте не оказалось – появились какие-то срочные дела. Попросили прийти к 14 часам. И тут вице-премьера вызвали на совещание к премьер-министру Михаилу Касьянову. В итоге наша встреча состоялась в 16 часов.
Мы привыкли видеть Христенко по телевизору в застегнутом на все пуговицы костюме, что-то сосредоточенно комментирующим московским журналистам. “Субботний” вице-премьер мне показался спокойным и даже немного расслабленным молодым человеком. Стильная черная водолазка, подернутая сединой (по телевизору этого не видно) кучерявая голова и располагающая улыбка земляка.
— Суббота у вас обычный рабочий день?
— Да, хотя официально считается, что сегодня выходной. Поэтому я могу прийти без галстука, даже несмотря на то, что совещание у премьера.
— А галстук снять хочется?
— Очень хочется.
Перед тем, как зайти в кабинет, я в приемной посмотрел из окна и выяснил, что кабинет Христенко находится, если смотреть на всем известный фасад Белого дома, на пятом этаже справа.
— Вы любите смотреть в окно?
— Мечтать, глядя в окно, как-то в голову не приходит. (Улыбается.) Для этого нет времени. С другой стороны, сам кабинет иногда располагает в спокойной обстановке помечтать.
— Виктор Борисович, спасибо, что нашли возможность встретиться. Второй приход в правительство в качестве первого вице-премьера в мае 1999 года ваша пресс-служба, обыгрывая фамилию, удачно назвала вторым пришествием Христенко. Все заметили, что вы стали другим. Москва вас сделала злее, жестче?
— Ну, во-первых, я просто стал старше. Во-вторых, опытнее. Наверное, стал все-таки и чуть-чуть мудрее. А в остальном: Лучше всего, наверное, спрашивать, как я изменился, у людей, с которыми я сталкиваюсь по работе, по жизни. А в основном, как мне представляется, я остался прежним.
— Вы пережили несколько премьеров. С кем из них работалось лучше всего?
— Дольше всего мы в команде Касьянова. И для меня работа в нынешнем составе правительства абсолютно комфортна. Касьянов, я и Кудрин прошли школу Минфина, достаточно хорошо там взаимодействовали. Это дает, по крайней мере, два преимущества. Во-первых, мы достаточно легко профессионально друг друга понимаем. Во-вторых, больше знакомы по-человечески. А с точки зрения содержательной выгодно отличается от других нынешний период. Первое вхождение в правительство в 1998 году было для меня по-человечески сверхсерьезным испытанием. И, несмотря на то, что то правительство существовало не так долго, несколько месяцев, но это была очень яркая страничка в моей жизни.
— Люди, которые работали тогда с вами, говорили, что шли в Белый дом, как на войну, мол, несколько месяцев продержимся, и это уже будет хорошо.
— Вы знаете, многие люди со мной работают уже достаточно давно, и не только в Москве. И некоторые из них каждый раз, передвигаясь на какое-то новое место “посадки”, спрашивают: зачем нам все это надо, может, уже успокоимся, угомонимся и займемся чем-то более простым? У меня находится только один ответ: да, трудно, да, тяжело, а иногда просто невозможно некоторые вещи переносить. Но, с другой стороны, так интересно уже нигде не будет. И, по сути, вот этот весь последний десятилетний период, начиная с Челябинска, – это жизнь и работа в живой истории, к которой ты имеешь не самое последнее отношение. Повезло, я считаю.
— Нашим читателям интересно узнать о “бытовых” отношениях высоких правительственных чиновников. Многим запомнился эпизод в книге Бориса Немцова “Провинциал”, где он описывает, как они с Анатолием Чубайсом, имея одну приемную, “по-хулигански” посылали друг другу записки фельдъегерской почтой. Кто в правительстве с кем дружит, кто где обедает, есть ли в Белом доме “корпоративные вечеринки” и т.д.
— Где у нас другая сторона жизни? Очень трудно найти эту сторону: все время работа здесь, в Белом доме, за минусом сна времени остается почти ноль. И сон, в общем, не такой крепкий. Поэтому, по сути дела, здесь все сосредоточено. К сожалению, наверное.
— Где вы обедаете?
— Каждый, как правило, обедает на рабочем месте. Длительное время я вообще не обедал. По одной простой причине: я, когда плотно поем, становлюсь немножко вялым и слишком добрым. А в силу того, что характер деятельности не предполагает избыточной доброты, то это было, с точки зрения работы, просто вредно. Потом я как-то приспособился. У меня на обед уходит 10-12 минут, это максимум. То есть я как бы не обедаю, а заправляюсь.
— И чем же вы заправляетесь?
— Ну, это надо вас на обед пригласить, а то не поверите. Традиционно, если честно говорить, в Белом доме мой обед выглядит следующим образом: рис отварной, овощной салат – помидоры, огурцы, оливки – и чашка зеленого чая.
— Это какая-то специальная диета?
— Это не специальная диета, но самой жизнью подобранный вариант, который потом не требует от организма колоссальной энергии на борьбу с продуктами.
— Ходит слух, что у высоких московских чиновников есть специалист по похудению. Его передают друг другу. Правда, что сейчас в Москве мода на худых чиновников?
— Мода на некий спортивный стиль, на подтянутость, на полукульт тела действительно есть. И в общем нетрудно догадаться, откуда все пошло. Но это связано не только с тем, что президент у нас абсолютно спортивный. А с тем, что глава государства – чрезвычайно работоспособный человек. Для того чтобы быть готовым к тому, что поручения и задачи перед тобой ставятся в жестком, четком ключе, надо болезни и прочие тяготы жизни отодвинуть на второй план. Если еще и с ними бороться, то просто сил не хватит. Поэтому, с одной стороны, это вынужденно. А с другой, я с вами согласен, – это модно. Хотя и то, что вы говорите относительно слухов, тоже не лишено оснований.
Что касается корпоративных вечеринок: Я не кокетничаю, к сожалению, для этого не хватает времени. Умный ты не умный, коммуникативный не коммуникативный, компромиссный не компромиссный – это в работе проявится, а не на вечеринке. А вечеринки у нас бывают. Вот вчера был ужин, на котором мы коллегу мою, Валентину Матвиенко, провожали. Честно говоря, я всегда испытываю перед такими “мероприятиями” некоторую дрожь. Как мы друг к другу относимся, и так известно. И Валентине Матвиенко, и мне. Когда надо делать из этого некое публичное представление, я всегда себя чувствую неловко. Но тем не менее эти вечеринки возникают. И не всегда повод такой. На Новый год собираемся, на дни рождения.
— Спиртное при этом употребляете?
— Я очень мало употребляю. К сожалению или к счастью – не знаю.
— Коньяк?
— Да, но на самом деле люблю текилу. Вот не знаю почему – в Мексике ни разу не был, а текила нравится. Это такой ковбойский напиток.
— Виктор Борисович, будем считать, что “разминка” закончена. Вы – куратор топливно-энергетического комплекса и, если “заземлять” до Челябинской области, должны отвечать за то, что происходит вокруг Челябинского угольного бассейна. На Южном Урале сложилось четкое представление, что федеральные органы власти (в частности ФСФО) упорно не желают считаться с реалиями и, ссылась на всяческие формальные “заморочки”, не хотят, чтобы у угольной компании появился настоящий хозяин и инвестор.
— Сказать только про Челябинск, – это слишком простой ответ. Давайте посмотрим на угольную проблему как таковую. С 1993 года в России реализовалась программа реструктуризации угольной промышленности. Тяжелая, трудная программа, связанная с ликвидацией убыточных производств, в первую очередь с закрытием шахт – их не стало более сотни. А соответственно это связано с увольнением работающих людей, с необходимостью их трудоустройства, с экологическими проблемами по рекультивации земель и так далее. Гигантская, конфликтнейшая программа. Но два последних года угольная промышленность России в целом рентабельна. Такого вообще не было!
Если раньше была проблема, связанная с организацией добычи, то сегодня угольная отрасль – один из крупнейших экспортеров в стране. И сейчас всего лишь два бассейна – Челябинский и Тульский – остались невовлеченными, по разным причинам, в этот процесс.
То, что эти два бассейна под разными предлогами выводились из-под общей программы, по сути, вывело их на обочину всего процесса. Поэтому по Челябинскому угольному бассейну вопрос придется решать теперь уже не только в связи с изменившейся ситуацией в угольной промышленности, но и в связи со второй темой – реформой электроэнергетики.
— Виктор Борисович, а если поконкретнее? В Челябинске появился инвестор по фамилии Струков.
— Прошу прощения у земляков, но я не настолько погружен в дела области, чтобы комментировать позиции конкретного человека. Мне приходится решать по угольной промышленности более масштабные задачи. И на самом деле обидно, что Челябинск не пытался воспользоваться своими возможностями в Москве.
— При решении проблем челябинского угля ФСФО требовала законные вещи, но как-то у нас так в России повелось, что как только начинаем жить по закону, то ничего не получается.
— Тут я с вами вынужден согласиться. Это не только наше внутреннее понимание, так видится и иностранным инвесторам. В России до сих пор существует проблема не самого законодательства, что вообще простительно для страны, которой от рождения всего 12-й год: трудно представить, что за это время могло появиться абсолютно продвинутое, заполненное по всем направлениям законодательное поле. Многие страны шли к этому столетия. И тем не менее за 10 лет в России создана такая мощная законодательная база, что Великобритании и другим странам, которые более плавно шли, требовалось на то же самое в десять раз больше времени. Но существует разрыв между наличием законодательства и исполнением.
— Виктор Борисович, вы уже упомянули реформу электроэнергетики. Мне приходилось слушать разъяснения на эту тему руководителя РАО “ЕЭС России” Анатолия Чубайса. Он говорил, что мощности устарели, требуются инвестиции, чтобы провести техническое перевооружение. У государства таких денег нет. Значит, надо привлекать инвесторов – наших или западных, которые должны стать акционерами энергетических компаний. Решено, что 75 процентов акций станут принадлежать государству. Появятся ли инвесторы при таком раскладе?
— 75 процентов акций государства будет лишь в том сегменте электроэнергетики, который был, есть и останется монополией. Он связан, в первую очередь, с сетевой составляющей – с проводами, по которым электроэнергия должна перетекать из одного места в другое. Это, по сути дела, сродни железной дороге и отчасти похоже на государственную границу. Можно, конечно, на магистрали выделить один километр иностранному или российскому инвестору – не важно, который сядет и устроит всем такую веселую жизнь, что мало не покажется. Захочу – заверчу туда, захочу – сюда. Поэтому моя позиция, которая нашла сейчас отражение в законодательстве, в том, что сетевая часть, то, что обеспечивает возможность перетока, в максимальной степени, на 100 процентов должна быть у государства. И корпорация должна развивать себя за счет того тарифа, который устанавливает ей государство. Это, что касается сети. Вторая такая же структура – системный оператор, тот, кто сидит на диспетчеровании. Куда, чего, кого заправлять. То есть тот, кто организует потоки, стрелки переводит, чтобы все аккуратно проходило. Вот эта вторая часть тоже должна на 100 процентов принадлежать государству. Это то, что создает возможность деятельности для всех, а не для какого-то одного инвестора, которому повезло туда влезть.
А где же свобода? Она там, где генерация. Здесь принцип – освобождение, выделение в конкурентный сегмент генерации, производства электроэнергии. В этом ключ к вопросу. Старение основных фондов, участие инвесторов и так далее. Это действительно факт, но все не в таких уж черных тонах. У нас даже при сегодняшней ситуации вводятся новые мощности. Конкуренция неизбежно будет выдавливать неэффективных производителей электроэнергии и заменять их эффективными. Это единственный реальный инструмент, который будет давить на ценовую ситуацию. А сегодня одна, по сути дела, сторона давит на органы власти по поводу установления тарифов – это большое РАО “ЕЭС России” со всеми своими подразделениями. Они каждый раз обосновывают, почему надо установить тот или иной тариф на генерацию. Понятно, что такой контакт между одним общим озабоченным хозяйственником и структурой исполнительной власти, чиновниками то бишь, ничего хорошего в себе не несет. Это изначально поле для разного рода спекуляций, взяток и так далее.
— Цену электроэнергии производитель будет определять сам?
— Цену определять будет рынок. Есть станции, которые генерируют энергию и предлагают ее. Предложение должно быть всегда избыточным. Это и есть задача, которую надо решать. Возможностей по генерации должно быть больше, чем возможностей по ее потреблению. Отбор будет начинаться с тех, у кого предложение самое дешевое. Дешевле других предлагаешь – я все у тебя забираю. Кто-то может и не получить права предложить свою электроэнергию рынку.
— А не появится ли в каком-то местечке монополист, который будет загибать цены? Известен опыт Казахстана, который по этому пути шел намного раньше России. В Алма-Ате, например, бельгийцы выкупили ТЭЦ и начали диктовать цены. Там даже до народных волнений доходило.
— Если бы я сейчас сказал: такого не будет, никогда и нигде не произойдет в России – это была бы неправда. Законодательство должно предусматривать те инструменты, которые могут эффективно с этой ситуацией бороться. Такие поправки тоже введены в законы, связанные с реализацией реформы электроэнергетики.
— Мы говорим “электроэнергетика” – подразумеваем “Чубайс”. Известно, что Анатолий Борисович во многом способствовал вашему переезду в Москву – после того, как, будучи вице-губернатором, успешно поработали на выборах президента в Челябинской области в 1996 году. Сейчас у вас какие отношения? Они сугубо официальные или личные?
— Вы уже заноминировали меня как куратора ТЭКа. Значит, я куратор Чубайса. Отношения у нас абсолютно рабочие, нормальные. Никаких проблем в них не было, нет и, надеюсь, не будет. Работы много, она интересная: Поэтому контакт с Чубайсом постоянный. Работать достаточно легко. Но это не означает, что мы всегда со всем соглашаемся. Взаимодействовать легко в силу времени, опыта и, наверное, ментальности.
— В последнее время модной стала тема природной ренты. Некоторые депутаты намерены строить на этой теме свою предвыборную кампанию. Это, на мой взгляд, достаточно сильный пиаровский ход – вопрос содержит максимальную дозу популизма, способную поразить воображение самого замшелого обывателя. Как вы думаете, способна ли верховная власть существенно прищемить интересы олигархов?
— Вот это слово “прищемить” : От прищемления ничего, кроме крика, не рождается. Что значит прищемить олигархов? И кого? Дерипаска – это олигарх или неолигарх?
— Олигарх, конечно.
— Ну, давайте его прищемим. Он чем занимается? Алюминием, все знают. Но он занимается и автомобильной промышленностью. Это, кстати, касается и Челябинской области, Уральского автомобильного завода и завода имени Колющенко. Ну прищемим мы Дерипаску. Что это означает? Не будет инвестиций в автомобильную промышленность и так далее. И второй вопрос возникает сразу: а для чего прищемлять? Для того, чтобы больше взять? Для чего больше взять? Для того, чтобы больше потратить? Куда потратить? Государство сегодня реально изымает из экономики порядка 37 процентов вновь созданной стоимости. Это много. А с учетом структуры нашей экономики, которая вся сырьевая, что мы в результате имеем? Мы имеем структуру, сориентированную на 30 процентов на углеводородное сырье – нефть, газ – и на на сырье для цветной и черной металлургии. У нас есть, в лучшем случае, структура первого передела. И вся экономика держится именно на эффективности этих секторов. Ну прищемили, ну забрали. А куда тратить-то будем? Один раз только удастся потратить, насоздавав людям обещаний.
Мы понимаем, что у нас вся перерабатывающая часть до сих пор не может подняться или поднимается очень медленно и структурные сдвиги не происходят, мы все равно в значительной степени остаемся сырьевой страной. Поэтому у нас с этим связаны и все внешние угрозы. Что-то произойдет с ценами на нефть, как это отразится на нас? Почему вопрос такой задается? Потому что мы не потребляем нефти столько, сколько ее производим. Производим гораздо больше. И перераспределение нагрузки с перерабатывающего сектора на добычной – это то, что сегодня реально обсуждается в правительстве. Это означает, что надо не прищемлять, а догружать добычной сектор, освободив перерабатывающий. Дать ему возможность вздохнуть, облегчить его бремя, чтобы он мог начать развиваться по крайней мере как добычной сектор. Здесь эта вещь рациональная, но прищемить, чтобы забрать и неэффективно потратить, причем эта неэффективная трата одномоментно скажется на всех макроэкономических показателях, – это чистый обман.
— С вашего позволения от “прищемления” олигархов перейдем к “прищемлению” Ирака. Уже говорилось о том, что в начале войны цены на нефть сначала резко поднимутся, а потом упадут. Что будет с экономикой России?
— В сегодняшней высокой цене на нефть уже сидит военная премия, так условно назовем. Ожидание боевых действий на ближневосточном направлении игроками рынка уже заложено в нее. И если полгода назад военная премия могла быть три-четыре доллара, то сегодня, на мой взгляд, она закладывается игроками рынка на уровне пяти-семи долларов.
Если развивается сценарий боевых действий, то, безусловно, исходным моментом будет рост этой военной премии, цена вырастет. Если война будет быстрой, то одна ситуация на рынке. Если это длинный сценарий, то другая. При длинном сценарии будет повышательная тенденция. В коротком сценарии, в зависимости от того, кто и как будет контролировать нефтяные ресурсы Ирака, появится понижательная тенденция в цене на нефть.
Можно рисовать какие-то запредельные прогнозы, что цена вырастет до 80 долларов или что она потом упадет до девяти долларов за баррель. Все эти крайние вещи лишены оснований. Скорее всего, цена будет понижаться только до уровня 18 долларов. И вряд ли будет ниже, поскольку это связано еще и с эффективностью работы нефтяников в самих Штатах. Потому что США, несмотря на то, что являются крупнейшим импортером нефти (они покупают примерно 500 миллионов тонн в год), являются еще и одним из крупнейших добытчиков – там добывают больше 300 миллионов тонн нефти в год. Издержки по добыче в Штатах достаточно высоки, несоизмеримо высоки по сравнению с Ближним Востоком. Не всякую цену на нефть нефтяные компании в Штатах выдержат. Будет операция на Ближнем Востоке иметь последствия для России? Конечно, будет. И понятно, что в первую очередь для тех средств, которые Россия сегодня резервирует для цели будущих периодов.
— Правительство готовится к худшему варианту?
— Готовится, оно понимает, что такие сценарии возможны. И мы понимаем, что это для России далеко не безболезненная вещь.
— Виктор Борисович, хотелось бы поговорить о вашем влиянии на политические и экономические процессы в Челябинской области. О хороших отношениях с генеральным директором ММК Виктором Рашниковым знают все. Но есть южноуральские бизнесмены и политики, хорошие контакты с которыми вы не афишируете: Лейвиков, Караманов, Лазарев… Список можно продолжить?
— Можно продолжить. Я могу называть фамилии – Саматов, Федоров один, Федоров второй: На самом деле список не такой длинный, но он не имеет никакого отношения к тому, что называется уральские бизнесмены и политики. Я в большинстве своем в бизнесе этих ребят понимаю очень мало и знаю очень мало. То же самое – об их политических настроениях и устремлениях. Я к этому отношусь по-человечески, но не как соучастник политического процесса либо бизнес-процесса. У меня нет в этом смысле бизнеса. Вы так с недоверием смотрите – не убедил, да? Я прожил 40 лет в Челябинске. Естественно, у меня друзья, просто друзья, появились именно там. Некоторые из них – мои однокурсники по институту, некоторых знаю “с горшка”, некоторых – по какой-то совместной работе, где сложились просто личные отношения.
У нас, “секрет” открою, есть маленькая традиция: Я свои дни рождения в принципе не отмечаю. В силу разных обстоятельств. Особенно не отмечаю в каком-то официальном масштабе. Просто очень не люблю ярмарку лицемерия и тщеславия, которая может возникать. Я очень ценю искренность и очень не люблю неискренность. Я от этого заболеваю. Поэтому стараюсь такие ситуации избегать. Но день рождения – это тот день, когда часть моих близких людей, независимо ни от чего, звал я кого, не звал – никого не зову! – все равно приезжают, собираются в уже известном месте.
— А где это место?
— Ну, тогда уже совсем большой “секрет” раскрою. (Смеется.) Приезжают, собираются. Ну вот последний день рождения – юбилейный, 45-й, было вообще забавно. Мне пришлось непосредственно отмечать его даже вне Москвы, в командировке. Я приехал на встречу, которую они вели уже четыре часа. Эта вот такая традиция, тот круг людей, с которыми мы просто лично дружны. А бизнесмены они, политики – это кому как повезло. На самом деле, я больше всего боюсь того, что попытка дойти в том списке до конца может для них иметь какие-то последствия. Сегодня положительные, завтра отрицательные. И вот это, конечно, ублюдочность нашей жизни, когда любую такую вещь пытаются интерпретировать, выдать за какие-то интересы.
— А с челябинской диаспорой в Москве вы общаетесь? Вообще можно сказать, что есть такая диаспора?
— Ну, наверное, есть. Это зависит от того, кто выводит это понятие и для чего оно ему нужно. Я, конечно, принадлежу к челябинской диаспоре, я челябинец, южноуралец, если говорить шире. Честно говоря, для меня это много значит. Челябинск – моя родина, я туда приезжаю, по крайней мере, два-три раза в год. Стараюсь появляться так, чтобы не быть замеченным, поскольку это абсолютно личные мотивы. У меня там мама, родня, могила отца, друзья. В последнее время, когда приезжаю, даже не всегда хватает времени, чтобы с друзьями встретиться.
— Лидер Челябинского отделения “Единой России” Георгий Лазарев сказал, что вы остаетесь членом Союза промышленников и предпринимателей. Это правда?
— Да.
— Виктор Борисович, вы долго находитесь на вершине власти. Мы рады, что в Москве работает наш, южноуральский, “парень”. Но рано или поздно придется уходить из Белого дома. Что вы выберете – выгодные предложения нефтяных и прочих компаний или возможность стать губернатором “чумазой”, но родной Челябинской области? И вообще какой она выглядит с пятого правительственного этажа?
— Я никогда за время всей своей работы не пытался выстроить второй план – вот сегодня я здесь, а завтра буду там – и к этому готовиться. Это, может быть, у меня в характере такое. Я просто не могу работать, когда думаю, что есть некий второй план. Дважды в одну и ту же реку не вступают. Нет у меня на сегодняшний день желания связывать свою карьеру, судьбу с исполнительной властью в Челябинской области. А область видится такой же родной: Вообще, вы знаете, от того, что она родная, я, наверное, ее так и воспринимаю. Я всегда невольно вздрагиваю при двух вещах: когда говорят “Борис Николаевич”. У меня папу зовут Борис Николаевич, и президент у нас был Борис Николаевич.
— У меня главный редактор Борис Николаевич.
— Да, кстати. Я вздрагивал, так как у меня особое место всегда – отец. С другой стороны, когда произносят “Челябинская область”, я точно также сразу собираюсь. И всегда ощущение, что про меня самого будут что-то говорить, что кто-то обидеть хочет. И это сохраняется. 40 лет, прожитых на Южном Урале, – это достаточно много, чтобы, переехав в Москву, от этого взять и отойти. Поэтому, когда я приезжаю домой, к маме, я придирчиво смотрю на состояние дорог. Начинаю бурчать на эту тему. Некоторые вещи позволяю себе замечать, которые стали чуть похуже. А что касается области в целом, то лучше всего должны судить не мы, а вы, там живущие. Область, если как-то там ранжировать, не лучше и не хуже других. В начале 90-х мы говорили: пятая среди территорий страны по объему промышленного производства, по месту в российской экономике. Сегодня, к сожалению, уже не пятая. Это, конечно, задевает, но здесь объективные вещи, как раз те, которые мы обсуждали. Если бы южноуральская экономика в сторону сырья подвинулась… Но у нас в области есть черная металлургия и даже немножко цветной, а с нефтью и газом не повезло.
— Спасибо, Виктор Борисович, за беседу.
Расставаясь, Виктор Христенко подарил мне, а точнее всему коллективу “Челябинского рабочего”, свою книгу о межбюджетных отношениях. Этой темой он занимался на посту заместителя министра финансов и, как говорят, сейчас самый большой в России специалист в этом вопросе. Книга фундаментальная и сугубо специальная. Она во многом является отражением самого вице-премьера Христенко, который считается правильным и даже классическим чиновником нового времени. Он умеет мыслить системно, методологически, профессионально знает свои темы, всегда четко отвечает на вопросы и “не высовывается”, когда они не касаются его ответственности. Добавьте сюда фактурную внешность и приятный голос и вы поймете, что при таком “джентльменском наборе” карьерного успеха, как говорится, не может не быть. Но есть мнение, что нынешняя супервысокая должность является все-таки потолком московского челябинца. Чтобы расти еще выше, в России требуются другие качества, то, что называется харизмой, чего у правильного чиновника быть не может. Похоже, Виктор Христенко со всем этим спорить не собирается. Но в отдельные моменты нашей беседы мне казалось, что у Виктора Борисовича с пресловутой харизмой не все потеряно. Надо только чаще снимать галстук.
Из досье “Челябинского рабочего”
Виктор Борисович Христенко родился 28 августа 1957 года в Челябинске. Окончил Челябинский политехнический институт, Академию народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации. Кандидат экономических наук. Работал заведующим лабораторией, старшим преподавателем, доцентом кафедры экономики машиностроения ЧПИ, заместителем председателя Челябинского горисполкома. В 1991-1994 годах – заместитель главы администрации Челябинской области. В 1994-1996 годах – первый заместитель главы администрации Челябинской области. В 1997 году – полномочный представитель Президента РФ в Челябинской области. С июля 1997 года – заместитель министра финансов Российской Федерации. В апреле 1998 года указом президента назначен на пост заместителя председателя Правительства РФ. 28 сентября указом президента освобожден от должности вице-премьера. В октябре 1998 года постановлением правительства назначен первым заместителем министра финансов РФ. В мае 1999 года вошел в состав правительства, сформированного Сергеем Степашиным, в качестве первого заместителя главы кабинета по контролю за финансовой политикой. 18 августа 1999 года назначен на должность первого заместителя председателя Правительства РФ. В январе 2000 года назначен на должность заместителя председателя Правительства РФ. В мае 2000 года назначен на должность заместителя председателя Правительства РФ в кабинете Михаила Касьянова.
(«Челябинский рабочий», 22 марта 2003 г.)
