Мой дневник
Книга советского разгильдяя
Я уже второй год работаю над книгой «Поколение-62». Пишу и думаю: неужели я и впрямь первый рассказываю так о любимом факультете? И еще удивляюсь, что оказываюсь первым, кто так пишет о своем поколении. Есть ведь более умные и талантливые, но, похоже, никто из них не захотел открыто признавать себя советским человеком. Всем хочется показать, что они уже тогда, в 70-е и 80-е, были очень умные и все-все понимали.
А еще я думаю, что очень правильно, что моя книга появится именно сейчас. В конце существования СССР и в 90-х на Стране Советов и ее жителях кто только не потоптался. Были могучий «Архипелаг ГУЛАГ», пронзительные «Дети Арбата», зубоскальный «Солдат Чонкин», эмигрантские «Князь Тьмы» и «Ледокол», прошли чередой ернические зарисовки юмористов. Прозвучали отповеди литераторов-патриотов, но советская действительность так и осталась до конца не додуманной, не отрефлексированной. А раз так, то продолжают рождаться нелепые мифы и страшилки о том времени. Чтобы как-то этому противостоять, я и пишу книгу «простого советского распиздяя». Пишу, чтобы честно и спокойно, без литературных красивостей рассказать «о времени и о себе». Сейчас, когда поднимается новая волна интереса к Советской Атлантиде, я стараюсь внести свой вклад в неконъюнктурное, человеческое повествование о своей стране и своем поколении. У нас было все, в том числе и очереди за хлебом, как на этом снимке челябинского фотохудожника Михаила Петрова 1985 года.
А еще думаю, что мы четверо (герои книги) — удивительные типажи, каждый из которых несет свое смысловое и эмоциональное начало, словно нас специально выдумал какой-то маститый писатель. Моя книга — это отчаянная попытка отчета перед Богом за себя и за своих ровесников, за свою жизнь. Попытка что-то крикнуть в вечность. Как поет российская поп-певица Алла Пугачева, «Крикну, а в ответ — тишина!» (В советскую пору Алла Борисовна была очень хорошей певицей и актрисой. Если бы она не превратила свою жизнь в публичный балаган со сменой фаворитов и тусовочной суетой, если бы ушла на рубеже 80-х и 90-х, то стала бы русской святой.) Мрачное безмолвие бесконечности всему внимает равнодушно. Но кричать все равно надо! Точнее говоря — пытаться разговаривать, хотя на диалог тут, увы, рассчитывать не приходится…Но очень важно зафиксировать исчезающую, вымываемую советскость. Поэтому я спешу и, уйдя в отпуск, не еду, как все «приличные люди», на юга, а сажусь за письменный стол. Боюсь, что в следующей книге мне придется поторопиться зафиксировать исчезающую русскость, которую все напористее теснит глобализация.
